[ Pobierz całość w formacie PDF ]
.Скучающее выражение слетело с ее лица, черты сжались, заострились.Обеими руками она прижала письмо к груди.Профессор Авильдсен затрепетал от радости.Четыре года назад она подарила ему Айяччио, заставив воскресить прошлое.Теперь он принес ей в дар его смерть.И обещание свободы.Он думал о детстве, вспоминал свою комнату, единственный свой угол в огромном доме, по которому некогда блуждал беспрепятственно, пока архитекторы, рабочие и мать не раскурочили его для превращения в сиротский приют.Он сидел в этой комнате, когда снаружи послышался жалобный скрип гравия во дворе.Подойдя к окну, он приложил к холодному стеклу ладонь, потом лоб, нос, губы и прижался к нему всем телом в надежде, что холод стекла проникнет внутрь и заморозит, выстудит всю его муку.Если бы тот холод мог дать ему легкую смерть, чтобы глаза его не видели того, что видели.Вереница сирот показалась ему нашествием заразной саранчи.Тогда-то они и встретились впервые.В середине группы шел парень, которому на вид можно было дать и шестнадцать, и семнадцать.Во всяком случае, тогда он показался ему огромным и волосатым, как горилла.Парень внезапно поднял глаза и увидел его за наглухо забитым стеклом.Он застыл, по меньшей мере на пядь возвышаясь над другими головами; длинные руки неуклюже свисали по бокам вырубленного из камня тела.Взгляд его был неподвижен и не выражал ни удивления, ни даже любопытства.А строй сирот (точнее, половина строя) огибал его с двух сторон; никто по его примеру не поднял глаз, и никто его не задел.Когда все его обошли, самый высокий парень в строю, по-прежнему запрокинув голову, присоединился к движению.Так и не вышел из строя, с горечью подумал профессор Авильдсен.Такова была их первая встреча.И уже тогда ребенок почувствовал свою обнаженную беззащитность под этим пристальным взглядом.Потом мать повела их в дом, а он спустился в сад и стал наблюдать за ними через другое, неплотно притворенное окно.Он слышал их голоса, ловил запахи их тел, видел не прикрытые бедной одежонкой ожоги.Некоторые дети тяжело опирались на деревянные костыли, некоторые то и дело жаловались на боль.Вблизи ожоги производили еще более сильное впечатление, было видно, что они не только сизые или желтоватые, но и лоснящиеся, словно покрытые слизью.Какой-то мальчишка облизал лопнувший волдырь и плюнул на него.А великан, стоя рядом с ним, негромко засмеялся, и комнаты не откликнулись эхом на этот слабый смех.И тем не менее монахиня окликнула его, чтобы сделать внушение.Парень шагнул вперед.Его имя отпечаталось в памяти у притаившегося за окном ребенка.Аугусто Айяччио.Он еще не знал, зачем ему это имя, но то и дело повторял его, чтобы не забыть.Шептал его ночью, как молитву, представляя себе кожу, лопающуюся в огне, запах горелого мяса (хотя тогда еще не знал, как оно пахнет), волдыри, вздувающиеся на маленьких тельцах, стоны, визг, давку у выхода, запечатанного плотным облаком удушливого дыма.Великий, безымянный страх поселился тогда в его душе.Но страх не перед образами, нарисованными его фантазией, нет, страх перед чем-то иным, невообразимым [ Pobierz całość w formacie PDF ]